Однорукий бандит

Однорукий бандит. Из серии про ФРГ и ГДР.

– Ты Панкова случайно не видел? Ищу его, – почти на бегу спрашивал у меня Серега Анисимов из параллельного класса В.

– Не видел. А что?

– Если увидишь, свистни. Так, ерунда. Спросить кое-что нужно.

– Леху Панкова сегодня не встречал, – следом за Анисимовым интересовался Костик Сысоев из того же класса В. – Дай знать, если увидишь. Если что, то он мой!

– А че вы все ищите-то его? – уже с чуть большим интересом уточнял я. И главное: «Он мой», как Джавдет из Белого солнца пустыни… Что за тайна?

– Да дело к нему есть. Рублей на сто, а может и больше.

И так почти каждый день. 

– Панкова не видел? Не знаешь, был ли Панков сегодня в школе? Увидишь – свистни.

 С каждым днем желающих узнать, не встречался ли мне где-нибудь Леха Панков, становилось больше и больше. При этом сам Леха, как свозь землю провалился.  Через некоторое время мне стало интересно, в чем причина такой популярности Панкова и зачем он стал всем так нужен.

Тихий и доброжелательный, компанейский и безобидный Леха Панков молниеносно превратился в одного из самых популярных и невидимых персонажей в школе. Почти каждый второй вдруг начал его искать. За интересом была спрятана какая-то загадочная для меня тайна. Голову, разгадкой которой я, правда, забивать не хотел. Все когда-нибудь прояснится, думал я. 

***

В 1988-м произошла первая стрельба на нелегальной толкучке в Девяткино. Пролилась кровь.  Дело почти невиданное. 

Помню, как один раз уносили ноги, заслышав автоматную очередь вблизи самостийного блошиного рынка в Девяткино. Рынок, на котором с рук продавали разный дефицит, в том числе интересующие нас виниловые пластинки, возник возле станции «Комсомольская». По началу показалось, что завелся тарахтящий мотоциклетный двигатель. Потом сообразили, что кто-то начал стрелять. Дело пахнет керосином и надо убегать. Спрятались с Витьком за трубами. Отсиделись. 

До этого Витька интересовался у вальяжного торговца неприятной наружности, смачно жующего жвачку:

– Дядя, сколько такая вот жвачка стоит? Вот эта, серебристая, которая Prezer LUX.

– Пацан, это не жвачка, это презервативы, – небрежно шепелявил вальяжно жующий торговец.

– Что он сказал? А Витек? – уточнял я.

– Да, похоже, не жовка это, а напальчник. Ну, как в нашей аптеке. Только, видать, фирменный. А может и этот, как его там. Кандом.

– Продают всякую фигню. Пойдем лучше пластинки искать или кассеты, может купим для перепродажи, – говорил Витька с досадой в голосе, обижаясь то ли на торговца, то ли из-за того, что не смог отличить жвачку от напальчника.

– Пойдем, – соглашался я.

У метро Академическая и Гражданский проспект с лотков шла бойкая торговля сувенирами, значками, постерами и плакатами, лотерейными билетами. Зимой 1989 – 90-го, как грибы стали появляться ларьки звукозаписи. Лишь киоски «Союзпечать» не меняли своего местоположения. На противоположной стороне от метро Академическая фасадами на проспект в ряд разместились металлические ларьки с треугольными крышами, некоторые с решетками из арматуры на окнах. 

Продукты, разливуха, кафе и рядом ларек с игровыми автоматами.

 В небольшом игровом зале разноцветными огнями поблескивали однорукие бандиты. К каждому из аппаратов прилагалось по металлическому стулу на высокой ножке и сидушкой из кожзаменителя.  Однорукими бандитами назывались игровые ящики с одной рукой- рычагом. Бросаешь монетку одну, другую, третью, дергаешь за рычаг и наивно ожидаешь выигрыша. Утопическое упование на то, что вот-вот выпадет одинаковая комбинация и со звоном, непрерывной россыпью начнут высыпаться металлические кружочки. Если же выпадал выигрыш, то он не являлся закономерностью, а скорее был следствием абсурдного стечения обстоятельств или везения. Вероятно, за циничную и жестокую жадность автоматы прозвали бандитами. Судя по популярности одноруких бездушных негодяев, в выигрыш все же верили многие.  Манящие огни экрана с вишенками, колокольчиками и семерками, заводная музыка – весь этот антураж манил игроков, как запретный плод. Завсегдатаи ходили в зал, как на работу. Изредка особо настойчивым удавалось уговорить бандита выдать куш. Как правило, выигрывали люди, знающие немного больше остальных. Монеты начинали вываливаться в стальной отсек для денег с таким звоном, что даже случайные прохожие невольно поворачивали голову в сторону игорного ларька.

Потом, спустя годы, старший товарищ художник и, по совместительству, один из старейших фарцовщиков Ленинграда – Андрей Сухоруков показывал мне, как нужно «трясти» одноруких бандитов, как побеждать в казино и разные другие уловки. Подтверждаю, Андрей почти всегда побеждал, и это меня поражало. Если не побеждал, то сразу уходил. В случае победы он придерживался четких правил: брал выигрыш и сразу покидал азартное заведение, обязательно оставив на чай в баре и вознаградив охранников.

 Оказывается, опытным игрокам, знающим алгоритмы и психологию, не страдающим игровой зависимостью, удавалось выигрывать благодаря особому тонкому чутью, умению запоминать и считать. Я этого не знал.  Ну, например: Андрей всегда подмечал момент по времени, когда автоматы начинали ломиться от денег. Затем он постепенно подкидывал по мелочи в разные автоматы, а дальше, там, где выпадал первый куш, начинал подбрасывать монеты чуть крупнее. В знакомых заведениях у него всегда были прикормленные агенты среди барменов и других работников казино. Как он проделывал трюки с рулеткой, я не пойму до сих пор. Говорил мне, на какое число поставить, и оно выпадало. Когда я уже работал опером в Петроградском районе, Андрей иногда соглашался прогуляться вместе со мной до казино «Капитан Морган». Про свои умения он говорил так: 

– У меня есть определенные правила. Они как правила фарцовщика: всегда смотрю на человека (срисовываю), потом никогда не жадничаю, азарту не поддаюсь. Веду себя уверенно и спокойно. Если выиграл, то сразу ухожу. Всегда оставляю на чай, делюсь….

Все это он говорил со знанием дела. Некоторые из общих знакомых тоже просили Андрея поставить в казино, и всякий раз ему выпадала удача. В советские годы на галере Андрея несколько раз с полным бумажником долларов пополам с рублями задерживали чекисты. И оба раза чудо спасало его от «вышки». Один раз удалось незаметно сбросить доллары, а второй раз доллары приклеились к рублям внутри денежной «котлеты» и, при беглом осмотре, сотрудник принял их за рубли.

Я немного отвлекся…

***

Рядом с игровыми автоматами у метро Академическая скупали и продавали валюту, золото, а иногда шла игра в наперстки. В общем, пространство у метро становилось все более оживленным и криминогенным. На пятачке постоянно вертелись разные мутные личности.

Леха Панков проживал с мамой в панельной девятиэтажке 504 серии, как раз неподалеку от метро. К спорту был равнодушен, каких-либо кружков не посещал. Закадычных друзей у него не было. Однако, в школе его любили за добрый нрав, полнейшую пластилиновую безобидность и незлопамятность. Однако было в нем что-то настораживающее. Казалось, что за компанию, Леха мог уйти куда угодно и с кем угодно. Был в советской школе такой учительский штамп. Если нужно было взбодрить балбесов, некоторые учителя использовали такие воспитательные термины, как: безнадега или же бесхарактерный. Леха же, по всей вероятности, был совсем безвольным. Хотя, может, безволие и бесхарактерность – это одинаковые понятия? А уж если они слиты в дополняющем друг друга симбиозе, то способны методично добивать, попавшуюся на крючок, жертву.

С открытием зала игровых автоматов, Лехой овладел неведомый ранее азарт. Он вдруг начал ежедневно играть, просаживая без остатка все имеющиеся деньги. Имелось у него немного.  Поэтому он начал занимать у лояльных одноклассников. Сначала занимал по чуть-чуть. Затем перекинулся на соседние классы. Потом занимал у тех, кому еще не был должен.  Долги росли в геометрической прогрессии.

Он ощутил на себе мощные удары кредиторов. Первый фингал под глазом. Сломанный нос. Поиски и угрозы.

Доведение информации до директора школы.  

Никогда не забуду, как мать Лехи после уроков стала раздавать деньги всем, кому ее сын оказался должен. День был на удивление тихий. В конце учебного дня в рекреации на третьем этаже собралась толпа. Сначала мать Леши беседовала с каждым по отдельности, выясняла сумму и обстоятельства, пыталась уверить в том, что все будет хорошо.

Потом несчастная женщина встала на колени и попросила у всех прощения. Больно было глядеть на это печальное зрелище. Затем она взяла тетрадку и стала записывать имена и фамилии тех, кому еще нужно было вернуть деньги. Рядом с фамилией фиксировалась сумму. Я тогда подумал о том, что если бы Леха задолжал мне, то, вероятнее всего, был бы прощен. Лишь бы не огорчать мать, уберечь от горя и перспективы безумия. Да и не смог бы я ей в лицо сказать о том, что Леха мне должен. Я почему-то всегда пытался поставить себя на место другого человека. Да и не хотелось бы самому оказаться в таком положении.

На время все поутихло. Но не на долго. Когда бедная женщина была уже не в состоянии отдавать долги сына, она решила закрывать окончательно заигравшегося Леху в квартире. На какое-то время, пока еще оставался страх перед матерью, его это охлаждало.

В 90-м я уже учился в другой школе, а именно, в спортинтернате на ул. Хлопина. Весной 91 случайно встретил бывшего одноклассника Пашку Автюхова.

Он поведал продолжение Лехиной истории.

А продолжение было нерадостным:

Как-то в очередной раз мать заперла сына в квартире. Поспешила в магазин. Во время ее отсутствия Леха соорудил что-то вроде каната из разнообразных вещей. Одержимый очередной бредовой идеей отыграться, решил выбраться через окно квартиры, расположенной на седьмом этаже. Возможно, расчет был следующий, а именно: добраться до стоявшей под окном березы и по ней спуститься вниз. Теоретически, обладая ловкостью и сноровкой, это было возможно. Но чуда не произошло.

 При раскачивании самодельный канат порвался. Сорвавшееся тело, лишь вскользь задевшее ветви березы, немного изменило направление полета.  Леха влетел затылком в самый угол бетонного козырька над парадной. Некоторое время еще бился в судорогах, потом застыл. Никто помочь ему уже не мог. 

Я спрашивал у ангелов:

– Ангелы небесные! Почему так? Почему вы его не спасли?

– Не переживай, – отвечали ангелы, – там ему будет лучше. 

– Но ведь он добрый человек, – не унимался я.

– Добрый. Но еще немного, и все закончилось бы для него намного хуже.

– А как хуже? И куда уже хуже?

– А так, что жертв могло быть больше.

– Кстати. Ты за собой следи. Не забывай про добрые дела... И всегда будет оставаться шанс.

– Какой еще шанс?

– Шанс…. Остаться здесь.

Артем Смирнов 

Kbstech.ru